Психолог Раушан БИРМАГАМБЕТОВА оказывает психологическую поддержку многодетным мамам и лицам из социально уязвимых слоев населения. Мы поговорили с ней о том, насколько важна такая поддержка и как правильно ее оказать.
– Как вы думаете, что происходит с человеком и его жизнью, когда он меняет свое мышление и начинает брать ответственность за свои изменения?
– Чем больше я работаю с людьми, тем отчетливее понимаю: хорошее происходит, когда человек начинает менять свое мышление и отношение к жизни. Проблемы, которые раньше казались неразрешимыми, вдруг начинают находить решения. Люди по привычке ждут помощи от государства, близких, но редко задумываются, что одна из самых действенных форм поддержки – это помощь самому себе. Когда человек начинает работать над собой, словно открываются новые двери: появляются нужные люди, приходят идеи и возможности, которые действительно могут облегчить жизнь. Это не мистика, это внутренняя перестройка, которая влияет на все вокруг. Именно поэтому я решила действовать не со стороны стандартной поддержки, а с другого ракурса – через продвижение идеи, что быть счастливым возможно. Но для этого нужно быть готовым взять ответственность за свою жизнь и начать путь личных изменений.
– Как проходит работа с мамами?
– Это прежде всего психотерапевтическая работа. Мы используем модальную и кризисную психотерапию, где через диалог, осознание скрытых причин добираемся до сути проблемной ситуации. За каждой трудностью, как правило, стоит какая-то травма или боль. И ситуации, которые происходят во внешнем мире, часто просто подсвечивают эту внутреннюю боль. Когда мы начинаем осознанно работать с такими состояниями, прорабатываем их на глубоком уровне, происходит удивительное: боль отступает, а иногда и сама внешняя проблема постепенно исчезает. Это не магия, это результат глубокой внутренней работы.
У нас был практический опыт, подтвержденный научным исследованием. Мои коллеги проводили работу с мамами детей, имеющих различные диагнозы. Исследование показало: когда мамы включались в психотерапевтический процесс вместе с лечением детей, результаты оказывались значительно лучше. Были две группы: в одной работали только с детьми – логопеды, неврологи, специалисты в коррекционных центрах, родители при этом просто сопровождали их, а во второй группе работали комплексно – и с детьми, и с мамами. И вот там эффект был по-настоящему сильный: у детей наблюдалось явное улучшение состояния. Это еще раз доказывает, насколько важно работать с родителями, особенно с мамами, ведь их внутренний настрой напрямую влияет на здоровье и развитие ребенка.
– С какими внутренними переживаниями и установками чаще всего приходят к вам женщины? Какие запросы и проблемы они озвучивают наиболее часто?
– Многие мамы действительно привыкают жить с болью. Они с ней мирятся, подавляют ее, стараются справляться с проблемой за счет внешних факторов – водят ребенка к специалистам, ищут решения, но при этом остаются один на один со своими переживаниями. Со временем эта боль становится фоном, настолько привычной, что кажется нормой. Они уже не чувствуют ее остроту – как будто ничего не болит. Но стоит начать задавать определенные, целенаправленные вопросы, использовать специальные диагностические методики – и вдруг приходит осознание: ситуация, с которой они живут годами, на самом деле их изматывает, ранит, забирает силы. Поэтому такие мамы редко приходят с осознанным запросом на психологическую помощь. Они сразу идут к решению – в логопедический центр, в садик, к врачу. А наша задача – мягко и бережно предложить: «А не хотите поговорить, пока ребенок занят, просто пообщаться?» И в этом простом разговоре часто начинается путь к себе.
Сейчас я консультирую в основном мам, воспитывающих особенных детей. Центры, в которые они обращаются, как правило, работают исключительно с детьми. Родители в этом процессе остаются в стороне. То есть сложилась такая ситуация: отдельно ребенок, отдельно мама или папа. Я бы не сказала, что их сознательно разделяют, просто фокус идет на ребенка. А с родителями полноценная психологическая работа почти не ведется. Чаще всего это связано с тем, что они не готовы идти на контакт, не потому, что не хотят, просто не у всех хватает на это ресурса. Иногда они даже не осознают, насколько им самим нужна поддержка.
– То есть, получается, мамы боятся, что их будут осуждать, что у них нестандартный ребенок?
– Да, к сожалению, стигма по отношению к таким семьям все еще очень сильна. Часто можно услышать от других: «Не играй с ним, он какой-то не такой». Представьте, ребенок хочет выйти на улицу и поиграть как все, но даже в этом он ограничен. На всю семью словно навешивается клеймо. Это очень больно. Поэтому многие семьи стараются держаться особняком, водят детей только в специализированные учреждения, где им хотя бы не придется сталкиваться с постоянным осуждением. В Казахстане реализуется пилотный проект по инклюзивному образованию: дети с особыми образовательными потребностями учатся в обычных школах, получают поддержку и возможность быть частью общего коллектива. Уже создано более 400 кабинетов поддержки инклюзии, где работают специальные педагоги, психологи и ассистенты. Проект охватывает тысячи детей и включает обучение педагогов и разработку индивидуальных программ. Также действует программа фонда «Болашақ», направленная на поддержку детей с аутизмом и другими особенностями развития. Создано более 80 специализированных кабинетов и реабилитационных центров. И это только начало.
– Насколько сложно налаживать контакт с многодетными семьями?
– На самом деле работать с такими семьями очень сложно, и, честно вам скажу, это одна из самых трудных категорий. Проблема в том, что у многих людей нет внутреннего понимания ответственности. Они ждут помощи извне – от государства, медицины, родственников. Им кажется, что кто-то должен помочь. Но редко кто задается вопросом: «А почему именно я оказался в этой ситуации? Что я могу сделать сам?»
Менять мышление таких людей очень тяжело. У многих есть установки «Это судьба», «Это испытание от Всевышнего, и нужно просто терпеть», которые мешают активным действиям и личной трансформации. В итоге возникает ощущение бессилия и ожидания, что кто-то принесет решение на блюдечке. Но когда кто-то все-таки начинает осознавать, что он сам, возможно, создал такую ситуацию, – это уже шаг вперед. Такие люди понимают, что и они, и общество находятся в постоянном взаимодействии. Иногда они начинают замечать, что своим поведением ставят других в неловкое положение, например, когда требуют невозможного или воспринимают любую задержку как несправедливость. Но, к сожалению, таких осознанных – меньшинство.
Психологам, работающим в социальных проектах, действительно очень тяжело, потому что часто сталкиваются с феноменом вторичной выгоды: человек как бы бессознательно удерживает свою проблему, чтобы получать внимание, помощь или сочувствие, и сам не осознает, что делает. Чтобы дойти до этой глубины понимания, нужно пройти много сессий, быть готовым к внутренней работе. А многие просто не доходят – саботируют процесс, перестают приходить. Поэтому с такими семьями готовы работать не все специалисты. Это требует большого терпения, эмпатии и веры в человека, даже когда он сам в себя не верит.
– То есть при любом раскладе здоровье ребенка зависит от психоэмоционального состояния мамы?
– Да, потому что ребенок и мама непосредственно связаны, по крайней мере, до 13 лет.
– Какой совет вы бы дали семьям, чтобы они решились на осознанную работу с психологом? Ведь у многих внутри есть сомнения или страхи, типа «Я что, псих, зачем мне ходить к специалисту?». Как преодолеть такие барьеры?
– Человеку очень сложно справляться с эмоциями в одиночку. Иногда просто выговориться кому-то – уже большое облегчение. Но не всегда можно открыться близким, и тогда внутреннее напряжение начинает накапливаться, съедая человека изнутри. Психолог помогает снять этот эмоциональный груз, вынести мысли наружу и разобраться в себе. Обращение к психологу – это не признак психоза или слабости, а нормальная и полезная практика. В Казахстане психологическая помощь только развивается и многие боятся идти к специалистам из-за стереотипов.
Екатерина Тыщенко
